Шуты находились при дворе многих правителей. Их задача - всячески веселить и забавлять государя и его окружение. Шутом можно было стать добровольно, имея соответствующие ремеслу способности, но чаще в шуты попадали за провинности перед государем или государством. За неудачную шутку шут запросто мог получить звонкую оплеуху или удар тростью. Но только шут мог свободно входить туда, куда первые лица государства входили по приглашению, и вслух говорить то, за что иной вельможа мог запросто лишиться головы. С дурака ведь что возьмешь? Шут, он и есть шут...
От Петровской эпохи осталась целая серия анекдотов о шутах царя-батюшки. Самый популярный герой этих историй - шут Балакириев. История рисует нам образ шута-правдолюбца, который занимался не кривляниями и плоскими шутками, как многие его собратья по цеху, а резкой и ядовитой остротой клеймил пороки, невзирая на чины и лица.
Шут Балакириев из анекдотов - это шут-помощник, чуть ли не сподвижник Петра Великого, смело обличающий мздоимство и казнокрадство даже петровских любимцев, герой, борющийся против невежества и помогающий Петру в его реформаторской деятельности. Балакириев. несомненно, самый талантливый из петровских шутов, причем прославился он не акробатикой, а интеплектом и остротами. Вероятно, слыл и самым любимым из шутовской гвардии. Его реальная судьба, однако, была не столь безоблачной и прямолинейной, как у его литературного героя. Но для начала напомним читателю несколько самых популярных историй про петровского любимца.
читать дальшеОднажды перед окнами Петра I появилось стадо коров. На вопрос царя о причине появления стада шут Балакириев отвечал: «Ен-то подданные ваши, царь-батюшка, пришли с жалобой на иноземцев». И вправду, на рога одной из «жалобщиц» была надета челобитная. Она гласила: «Проживающие-де на Москве басурманы-немцы завели моду есть скотскую траву, именуемую салатом. А дык иностранцев энтих год от году все боле и боле, то, съев весь салат, они вскорости перейдут на сено. А тогда мы, царь-батюшка, «челобитчики» твои, останемся без корма и помрем лютой смертью. Смилуйся, царь-батюшка, не губи: повели басурманам энтим запретить есть тот скотский салат». Прочитав эту «коровью челобитную», Петр хохотал до упаду.
Самое поразительное то, что Балакириев не выдумал эту историю. Еще патриарх Иоаким требовал от русских прекратить самовольные контакты с еретиками-немцами, поскольку они, «подобно скотам», едят траву, именуемую салатом.
История вторая. Решил как-то шут Балакириев проучить свою жену. Думал, думал как и наконец придумал. Царь-то Петр I, вспомнил Балакириев, уж очень увлечен медициной и страсть как любит вырывать больные зубы у своих подданных. А посему шут сообщил монарху, что у его жены сильно болит зуб. Петр немедля отправился к мнимой больной и, несмотря на все ее уговоры и мольбы, вырвал зуб, который показался ему больным. Спустя полгода, когда об этом случае уже позабыли, Балакириев раскрыл государю свой обман. Царь угостил шута крепкой затрещиной со словами: «Ну и хитер же ты, Балакириев! Каков подлец, а!»
Скорее всего, эта история произошла на самом деле. Петр действительно вырывал больные зубы своим подданным, причем умением этим очень гордился и вырванные зубы хранил. От Петра ведут свое начало первые русские анатомические коллекции заспиртованных уродцев и младенцев, положившие начало Кунсткамере.
В Голландии, во время Великого посольства, Петр приобрел знаменитую на всю Европу анатомическую коллекцию доктора Рюйша. Царь сам часто присутствовал на препарировании трупов, заставляя и своих приближенных смотреть на них. Тех же, кто не мог наблюдать сие зрелище. Петр заставлять рвать жилы трупа зубами, дабы раз и навсегда привить любовь к науке.
История третья. Обратился как-то Балакириев к Петру с просьбой наградить его за верную службу.
-Что же ты, дурак, хочешь? - спросил, смеясь, Петр.
-А дай мне, царь-батюшка, указ, чтобы я где ни попадя мог стрелять воробьев.
-Ну изволь, вот те указ. - Умирая со смеху, Петр написал требуемую бумагу.
Спустя несколько дней у знатного вельможи собралась большая компания. На правах шута Балакириев мог открывать любые двери, даже если хозяин совсем не хотел его видеть. За обеденным столом шут незаметно пригнулся, развязал припасенный мешок и выпустил несколько десятков воробьев, которые тут же облепили все зеркала, статуи, окна, вазы и мебель дворца. Пока гости глазели на пернатых, не понимая, откуда они взялись, Балакириев достал ружье с пистолетом и начал палить по птицам что есть мочи.
Вазы, зеркала, статуи - все рушилось под пулями шута. Опомнившись, хозяин и гости бросились к дебоширу, но он преспокойно показал им царский указ и продолжал разносить вельможные хоромы. Устроив во дворце полный разгром, Балакириев с чувством выполненного долга и глубокого удовлетворения отпра¬вился к себе домой.
Хозяин дворца, сановный вель¬можа, тут же подал государю жалобу на дерзкого шута. Разгневанный царь вызвал пред свои грозные очи Балакириева, но тот сказал ему: «Не сердись, царь-батюшка, ведь я все сделал по твоему указу. А ты впредь не давай указов-то не подумавши. А вот известный тебе вельможа, о котором вчера в Сенате докладывали, пуще моего натворит, ежели ему дело доверишь».
Петр отобрал у Балакириева указ, разорвал в клочья и простил шута за разгром дворца, а указанной им персоне важных дел не доверял,
А вот еще одна поучительная история на схожую тему. Один молодой и знатный повеса постоянно просил своих покровителей по блату устроить его на доходное и теплое местечко. Те, в свою очередь, настолько надоели своими просьбами Петру, что он был уже почти согласен утвердить молодого человека на должность, совсем мало его зная. И вот в назначенный день и час юноша явился на аудиенцию к государю.
Балакириев узнал об этом и решил сам проверить, на что способен претендент на столь важный пост. Придя к царским покоям, шут поставил у дверей лукошко яиц и уселся на них сверху. Когда соискатель подошел к дверям, Балакириев спросил его, зачем он пришел. Услышав ответ, шут сказал, что, кроме него, доложить царю о визите некому, но он занят, так как высиживает цыплят, отойти не может, иначе яйца остынут и пиши пропало. Вот если бы молодой человек посидел на лукошке вместо него, то он быстро бы сбегал и доложил царю о его визите.
На удивление шута, знатный повеса тут же согласился. С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, Балакириев с величайшей осторожностью встал и побежал к Петру:
-Вот, погляди, государь, на что способен тот, кому ты хочешь доверить столь важный пост!
Петр вышел в переднюю и, увидев юного вертопраха на лукошке С яйцами, воскликнул:
-Вот истинно то место, которые ты заслуживаешь! Я было ошибся, да спасибо Балакириеву, выручил!
Но не все коту масленица. Проштрафился как-то и любимый шут. Петр рассердился, да так сильно, что прогнал Балакириева со двора и даже запретил пребывать на земле русской. Но не прошло и полугода, как царь неожиданно повстречал опального шута, сидящего на телеге.
- Как же ты, каналья, посмел нарушить мой приказ? - вскричал разгневанный царь.
-А нет никакого энтого нарушения! - спокойно ответил ему Балакириев. - Я еду на телеге и сижу на земле, а та взята из Польши. Уразумей, царь-батюшка, на русской земле я не пребываю!
Петр по достоинству оценил находчивость шута и вернул Балакириева ко двору.
В реальной жизни Иван Александрович Балакириев оказался замешан в деле фаворита царицы Екатерины Вилима Монса. своего покровителя, благодаря которому он и сделал успешную карьеру шута. У Монса Балакириев был золотой рыбкой на посылках - носил записочки от Екатерины к ее любовнику.
Когда преступная связь жены Петра Великого открылась, суровым пыткам подвергли всех. Бывшего любимца царь допрашивал лично. Стремясь избежать огласки (ведь официально Монс был казнен за государственную измену), Петр пощадил шута и сослал его в Рогервик (ныне город Палдиски в Эстонии). Там Балакириеву предстоял адский труд в каменоломнях. Так бы вскоре и сгинул бывший шут, если бы не скорая смерть Петра. Екатерина же возвратила пострадавшего из-за ее амура Балакириева в столицу, где он стал мелким служкой при дворе.
Вновь Балакириев вернулся к прежнему ремеслу при Анне Иоанновне. Племянница великого Петра обожала шутки и шутов, но в наиболее грубой и примитивной форме. Однако Балакириев остался верен себе: вместо ужимок и кривляний он по-прежнему отпускал колкие остроты. После одной из таких реплик, пущенной в адрес ненавидимого всеми, кроме аннинского окружения, Бирона Балакириев получил от фаворита «отеческое наставление». Оно было столь ощутимым и весомым, что шут едва добрался домой, лег в заранее приготовленный гроб и умер. Это была последняя шутка Балакириева.
Если Балакириев был виртуозом своего ремесла, то шуты Даниил Долгорукий, Яков Тургенев и Алексей Апраксин умели лишь веселить Петра катанием по полу, кудахтаньем и т. п., в государственные же дела не вмешивались и никак не влияли на царские решения. Кстати, все они были знатного происхождения, а Апраксин, племянник командующего русским флотом, имел даже графское достоинство. В шуты он угодил за измену вере, перейдя в католицизм. Петр относился к этому очень строго и подобного никогда не прощал.
Шутами-острословами были Филат Шанский и князь Шаховской. В таланте они, правда, уступали Балакириеву, но и не были просто «дураками», веселившими царя и его приближенных глупыми и смешными выходками. Шаховской вообще слыл интеллектуалом: любил читать и в своем ремесле предпочитал обличительный жанр. Но сам пал жертвой порока: за соответствующее вознаграждение стал обличать в корыстных целях. В итоге был нещадно бит батогами и удален прочь с царских пресветлых очей.
При дворе Петра были и шуты-иностранцы. Самый известный среди них - португалец Яган д'Коста. В качестве слуги русского дипломата он прибыл в Петербург, но по стечению обстоятельств преуспел на шутовском поприще. Петр даровал ему титул самоедского короля, но благодаря природной сметливости и хорошему образованию шута привлекал его к важным государственным делам: закупке за границей необходимых товаров, богословским беседам и т. д. Вот самые известные истории про шута д'Косту.
Однажды на балу некий чванливый и не обремененный большим умом аристократ спросил у д'Косты:
-Почему ты рядишься дураком, хотя на самом деле вовсе не такой?
На этот вопрос шут с достоинством ответил:
-Дык чево не понять тута, коли все проще простого! У тебя недостаток в уме, а у меня - в деньгах!
Шут д'Коста отличался тем, что проводил много времени за чтением книг. Его жену это сильно раздражало. Как-то в сердцах она заявила ему:
-Хотела бы я стать книгой, чтобы быть предметом твоей страсти!
На это д'Коста ответил следующее:
-В таком случае хорошо бы, чтобы ты стала календарем. Тогда я каждый год мог бы тебя менять.
Новый и последний всплеск шутовства при дворе российских императоров приходится на правление Анны Иоанновны. Но при ней шутовство обрело грубые и уродливые формы. Впрочем, оно вполне соответствовало потребностям двора петровской племянницы. После нее институт шутовства в России сходит на нет.
Дмитрий ЗЕЛОВ, кандидат исторических наук